Казалось бы, какие еще традиции могут быть связаны с днем почитания усопших — Радоницей,
кроме как сходить в церковь на панихиду, на кладбище — поклониться родным могилам. Пожалуй, и все для православного человека. Но зов народной обрядности настолько могуч, что из тысячелетия в тысячелетие, из рода в род повторяются языческие ритуалы, сохранившиеся со времен древних славян, римлян и германцев. В первую очередь это тризна на могилах, в самых крайних проявлениях заканчивающаяся попойками, после которых поминальщики, наматерившись и наоравшись песен досыта, засыпают тут же или по дороге домой падают где-нибудь на обочине в канаву. Это катание яиц, это – именно на Радоницу — иное отношение к смерти, к покинувшим мир живых. В дореволюционной России все было еще интересней и колоритней, но в рамках пристойности, уверяют очевидцы.
В церковь, где после литургии совершалась вселенская панихида, надо полагать, ходили массово. Верили, что на богослужении присутствует умершая родня. Поминали, а после на кладбище угощали «родительские душеньки». На чистые поминальные скатерти, положенные прямо на могилы, раскладывали еду – пироги, лепешки, ставили пиво, вино. Перед началом трапезы окликали покойников, чтобы «похристосоваться с ними», что означало положить поближе к кресту крашеное пасхальное яйцо, поговорить «за жизнь», попросить совета. После трапезы, которая, по поверью, проходила с участием душ умерших предков, на могиле оставляли предназначенные покойнику два-три наполовину очищенных красных яйца и кусок пирога, часть выпивки. Ее могли стакан за стаканом выливать прямо на могилку со словами: «Пейте! Рады мы, что и вам радостную весть про Велик-День принесли! Наверное, слышите, поют «Христос воскрес» и трезвонят в церкви? Так это же Радоница…» Нередко поминание переходило в шумное пиршество с плясками и пением песен около кладбища. В некоторых российских территориях поминальный стол ждал семьи дома. И сразу после панихиды, минуя кладбище, народ двигался по домам. Туда же, считалось, сходились и ушедшие предки.
Описание это, конечно, усредненное, потому как свои нюансы в праздновании были у каждого народа, у каждой губернии, а то и селения. Даже названия поминального дня встречаются иные, нежели знакомая всем Радоница. Например, в Рязанской губернии он назывался «наска» или «навий день», что сходно с литовским словом navie – «мертвец». В некоторых землях поминовение называлось боле определенно — Усопшая Радованица, в Костромской губернии Радованицей. У пермяков – Радольницей.
«Пермский вестник» от 1860 года описывает ее так: «Часть от праздничного обеда пермячки приносят в церковь, где служат панихиды и обедни по умершим родителям и близким родственникам, потом возвращаются домой. В этот день в церковь ходят далеко не из всех домов, а только самые набожные и зажиточные. Лучшие из принесенных в церковь яств поступают церковнослужителям, а другие – нищим. Кроме поминок, у пермяков Радольница не отличается от обыкновенного рабочего дня».
У Ю. Миролюбова в книге «Сакральное Руси» читаем о Радонице: «Уже в Святую субботу шли приготовления к этому дню. Варили свежие яйца, красили их, пекли куличи, как на Пасху… После обедни и молебнов шли крестным ходом на кладбище, где священник кропил святой водой яства, а затем начиналось «христосование»… «Христос воскресе, батя с мамой! – говорил мужик или баба. – Довел Господь и до радостного дня дожить. Приглашаемо вас до яств наших! Дай вам Бог добра на том свете, чтобы вы не печалились!» В это время шли с хоругвями мимо участники крестного хода и пели Пасхальные песнопения… А мужи и бабы говорили свое: «Вот, в прошлом году бычка продали. Хорош был бычок, выгодно продали… А Коська в этом месяце захромал, копыто больное… Вы уж помогите, помолитесь за нас, чтобы все дома добре шло! А Настя наша скоро замуж выходить будет…» Все дела рассказывали родителям крестьяне, будто они тут же, с ними… за тарелкой сидели».
На Радоницу смерть как бы переставала существовать: всяк знал и чувствовал – «люди умирают лишь видимо, а невидимо продолжают жить. Таким образом в этом веровании утверждались два мира: один, в котором живут живущие, и «Тот Свет», или Загробье. Связь с последним идет через возрождение, через тепло, огонь и пищу.
Целый день сидят люди на могилках, пьют, едят… Кругом них бегают, резвятся детишки, ведут игры, играют в «горелки» — одним словом, ведут себя, как в деревне на Пасху. Молодежь поет песни, играет на гармони, однако все в пределах полной пристойности и уважения к мертвым. Вечером при закате солнца все идут по домам… Утром, до зари, еле просветится небо, все хозяйки спешат на могилки посмотреть, тронули ли яства родичи! Многие из них возвращаются со слезами радости: «Наша мама с батьком ели от нашего угощения!» Конечно, ночью яствами живились всякие жучки, полевые мыши, птицы, всякая живность. Однако крестьяне рассматривали это как факт, что «родичи вкусили от бряшна». Для всех, любивших родных, это было истиной…»
На Украине Радоница сопровождалась сначала причитанием на могилках и только потом – пиршеством и катанием яиц. Длилась церемония поминовения усопших с утра понедельника до вечера среды и называлась «гробками». В Тверской губернии и галицкой местности (запад нынешней Украины) в Фомину неделю (вторую после Пасхи), называемую Радоницами, гулял народ после полуночи и до света, распевая под окнами: «Юница, молодица, подай яйцо в перепечу!» И подавали: парням вино, пиво, а девкам – пряники и красные яйца. Этот Юнец, или Вьюнец, у поминается в 25 вопросе «Стоглава» («Стоглав» – свод постановлений собора РПЦ, утвердившего русские традиции, ссылаясь на каноны греко-православной церкви): «И на Радонице Вьюнец, и всяко в них беснование».
Интересный факт: иногда упоминается, что в старину на Радоницу на могилах присутствовали скоморохи – надо полагать, артисты из народа.
